Сидоров не любит строевую подготовку. Он назло капитану Мочалкину размахивает руками не по уставу, сбивается с ноги, а иногда поворачивается кругом через правое плечо. Капитан злится, но Сидоров так искусно изображает неумеху, что нельзя не поверить.

В увольнении же он отмачивает и похлеще фокусы.

Как-то шли мы с ним по Невскому к Эрмитажу. Я старательно козыряю всем встречным офицерам, а Сидоров даже и внимания на них не обращает. Те торопятся и не замечают его хамства.

Но вот навстречу нам идет неторопливо толстый такой майор. Сидоров привычно его игнорирует, но майор обижен и подзывает нас:

- Товарищи суворовцы, - зычно окликает он, - ко мне.

Мы, конечно, подчиняемся, так приучены за пять лет учебы.

- Вы почему не приветствуете офицера по уставу? ,- строго глядя на Сидорова произносит офицер.

Вот здесь Сидоров и показывает свой "коронный" номер. Он лезет в боковой карман шинели, достает старые очки с круглыми стеклами и сильными диоптриями, подносит их к носу, смотрит снизу вверх на офицерские погоны.

- Извините, товарищ подполковник, я вижу плохо. Не заметил Вас.

Офицеру кажется, что он обидел больного ребенка, он смущен. Старается как-то смягчить свою строгость. "Ну, ладно, идите по своим делам". Очки перемещаются обратно в шинель, мы идем дальше, Сидоров доволен своей победой.

В Эрмитаж нас пропускают без билетов, мы идем в зал Рубенса и Пуссена. Потом переходим в Оружейный зал, там где рыцари в латах и чучела лошадей.

К обеду успеваем в училище. Если опоздаешь, не предупредив товарищей, твой обед будет съеден. Вечером в клубе опять крутят старый фильм. Поочередно смотрим "Первые радости", "Они были первыми", "Случай с ефрейтором Кочетковым" и китайские фильмы про войну.

Некоторые в классах готовятся к урокам понедельника.