Тяжело в учении – легко в походе

ВСТРЕЧА В НОГИНСКОМ

Электричка Москва – Ногинск тащилась еле-еле. За окном шел дождь. Большие лужи и слякоть были бы впору поздней осенью, но не сейчас, в начале июня.

А пассажирам в камуфляжах, набившимся в два вагона, было все нипочем: оживленные разговоры совсем не гармонировали с погодой на улице.

В вагон вошла пожилая женщина. Ей тут же успели место.

• Ой, сколько вас много, - удивилась она.
• В Ногинск едем, на учения, - улыбаясь, пояснил суворовец Руслан Ямалов.
• А вы что, солдаты?

Ребята переглянулись и рассмеялись. И Руслан с гордостью пояснил:
- Нет, мы – суворовцы.

Протопав с песнями от Ногинска до ворот учебного центра, бравые кадеты были удивлены надписи на контрольно-пропускном пункте (КПП): “Московское общевойсковое командное училище”. Крепкая деревянная будка, огромная звезда на заборе – и вокруг ни души. Только высокие сосны.

• А где же наш лагерь? – спрашивали многие офицеров.
• Всему свое время, - отвечали командиры.

И вот, сразу КПП – самый настоящий маленький городок – наш военно-полевой лагерь. Несколько деревянных бараков, асфальтированные дорожки и слегка покосившиеся “грибки” для дневальных. За зиму все пришло в запустение.

Руслану Ямалову досталась нелегкая задача: обложить домик дерном.

• Для красоты, - пояснил офицер-воспитатель, майор Краснян. – Лучший взвод уедет в отпуск раньше, и мы должны стать первыми.

Работа кипела почти три дня. Убирали, чистили, мыли, скоблили…

Каждое утро в 6 часов утра – подъем и зарядка. После команды дневального Руслан нехотя спрыгнул со второго яруса и натянул спортивные штаны. На улице холодно, а бежать положено с голым торсом. Но мерзнешь только сначала, после разминки мурашки проходят.

Когда выбежали за ворота – сон как рукой сняло. Мягкое, только что выглянувшее солнце ласкало верхушки деревьев. Над травой стелился туман, плавно растекаясь по ложбинам. Руслан и не заметил, как пробежал пять километров – вокруг ведь такая красота!

• Молчанов, ближе к земле, ближе – тебя же застрелят, - учил не без иронии офицер-воспитатель. – Вот так, сначала дерн снимай, а потом уже в землю углубляйся.

В четвертом взводе пятой роты проходили занятия по инженерной подготовке. Каждому суворовцу необходимо было отрыть окоп для стрельбы лежа. Сане не повезло – земля была твердая, как камень. Сильно мешали планшет и противогаз – постоянно сползали под живот. Но Александр не отчаивался, ожесточенно вгрызался саперной лопаткой в твердую землю, и через полчаса окоп был готов.

• Молодец, Молчанов, - похвалили майор, - офицером будешь.

На следующее утро командир пятой роты подполковник Блоков приказал нести на поле, где проходили занятия, большой ящик. Открывать запретил, пока не доставили на место. Мальчишек томило любопытство: ящик был тяжелым и полным, но внутри ничего не гремело.

И вот его открыли. А внутри – ОЗК (общевойсковой защитный комплект). Предстояло отработать порядок одевания комплекта при химической тревоге. Затем мы должны были преодолеть проход в минном заграждении.

Илье Лычагину, как и всем, пришлось несладко. После пробежки из противогаза лился пот, а камуфляж можно было выжимать.

Этой ночью Антону Ковалю, как и многим другим, почему-то не спалось. Может быть, мешала трескотня пулеметов и автоматов. Где-то вдалеке завелся танк и вдруг как ухнет!

У курсантов Московского военного института проходили ночные стрельбы. Даже от крыльца домика были видны линии трассирующих пуль.

“Скорей бы, скорей”, - думал Коваль. Ему тоже хотелось подержать в руках настоящий боевой автомат с полным магазином патронов, которые можно не жалеть, долго давя на спусковой крючок.

Утром зарядки почему-то не было, сразу отправили на завтрак.

На разводе начальник лагерного сбора, объявил, что сегодня будут стрельбы.

Готовились к ним тщательно, офицеры подробно знакомили ребят с инструкциями и просто делились житейским опытом: как лучше, как точнее стрелять.

И вот Антон Коваль на огневом рубеже. Начальное упражнение – три патрона. Нужно выбить максимальное количество очков. Антон тщательно прицелился и уже почти вдавил до конца спусковой крючок, как рядом у соседа слева хлопнул автомат, и горячая гильза отскочила Антону прямо за шиворот. Боль и едкий пороховой дым сбили прицел. Коваль подождал, пока все отстреляются, сосредоточился и вложил три пули на “пятерку”.

Следующее упражнение – сбить три появляющиеся мишени короткими очередями, на что дается всего 12 патронов. Эта задача была сложнее: мишени далеко, поднимаются и опускаются быстро. Но и здесь Антон не растерялся. Уложил ближнего “пехотинца” и “пулеметный расчет”, за что получил оценку “хорошо”.

Двоечникам дали ещё одну попытку, и они, счастливые, снова стреляли… в “молоко”. Но некоторые все же улучшили свои результаты. “Эх, надо бы на двойку сначала стрелять, - думал Антон, - продлил бы удовольствие”.

Саша Кудрявцев вышел ночью на крыльцо домика. Не спалось, ведь завтра – в Москву. Он медленно повернулся и вдруг: в двух метрах от себя увидел большую собаку, сидевшую на асфальте.

• Шарик, Шарик, - позвал Саня.

Но собака не сдвинулась с места.

Она как-то странно выглядела: шерсть серая, свалявшаяся, а глаза – желтые, светящиеся, неотрывно смотрящие в упор. У Александра мурашки побежали по коже: ведь это не собака, это же… волк!

Через секунду он уже тряс за плечо спавшего замкомвзвода Ярослава Трунова.

• Ярик, - там волк, - бледный Саня показывал на дверь.

Ярослав, недолго думая, схватил табуретку и смело вышел из домика. Но перед крыльцом уже никого не было.

• Кудрявцев, тебе приснилось, ложись спать…

После стрельбища майор Краснян построил взвод. Объявил благодарность тем, кто хорошо отстрелял, по-отцовски пожурил “двоечников” и вдруг приказал вынуть все из карманов.

На землю посыпались стреляные гильзы. От опытного взора командира не укрылось, что у Сергея Двуреченского в рукаве гильза от пулемета БМП. Но Сергей не расстроился:

• Я три таких в траве спрятал, у дороги, - хвалился он после построения. – Найду потом.

Но на следующий день блестящих трофеев и след простыл. Может, искали не там?

Наш рассказ мы бы хотели адресовать в первую очередь третьему курсу. Но полезно и нужно его прочитать и на первом, и на втором курсах, которым еще предстоит нелегкий, но необычайно интересный период обучения – летний военно-полевой лагерь.

Байки, рассказы и даже легенды о Ногинске (марш-бросок, тактическое поле, инженерная подготовка, стрельбы, многокилометровые походы в противогазах и, наконец, так всеми желанная “трубка мира”) дошли до нас благодаря стараниям старшего курса, так что морально подготовиться мы успели. Некоторые даже боялись туда не попасть. Подготовить материальную базу помогли офицеры. Они сделали все, чтобы мы смогли полностью ощутить романтику военной службы и полевых выходов. Начальником полевого лагеря был назначен подполковник Садовников, которого за месяц мы успели не только хорошо узнать, но и полюбить.

Лагерная жизнь началась совсем не с боевых действий и учений, а с уборки территории. Ушло на это целых два дня – по всему было видно, что целый год здесь никого не было (толстый слой листьев на почве, пыль на всем: окнах, заколоченных фанерой, черных от грязи полах и никем не тронутых “завещаниях”, которые каждый взвод оставляет своим последователям).

В первое же воскресенье состоялось торжественное открытие полевого лагеря: был поднят флаг и проведены праздничные соревнования между третьей и четвертой ротами. Эстафеты закончились ничьей, а в футболе и волейболе первенство четвертой роты было неоспоримо. Соревнования были товарищескими и никому не было обидно.

В течение всего праздника звучала великолепная музыка в исполнении военного оркестра нашего училища, за что огромное спасибо капитану Цыгану и его коллективу.

Каждый день в программе было 6 уроков. Это военные дисциплины: огневая, тактика, инженерная подготовка, занятия по защите от оружия массового поражения и топографии.

День начинался в 6.30 с зарядки. Это было зрелище – рота суворовцев в одних трусах и кроссовках, бегущая по холодному утреннему лесу сквозь плотный рой комаров.

Затем умывание по очереди. Взвод делился надвое. Одна половина умывалась, а другая в это время заправляла постели. Потом мы менялись.

Затем следовала уборка – один из интереснейших аспектов нашей жизни. На убирающихся возлагалась большая ответственность, ведь именно от них зависело, будет ли взвод спать после уроков или нет. Если майор Божко, который неустанно следил за порядком, поставит двойку, то вместо сна – полтора часа борьбы за чистоту. Спустя несколько дней все поняли что к чему, и порядок был всегда.

Потом мы завтракали. Хотелось бы выразить огромную благодарностью поварам, которые кормили нас вкусной и здоровой пищей. Да и аппетит после боевых “прогулок” на свежем воздухе, надо признаться, зверский!

Главное место в жизни кадетов занимает военная подготовка. Наша задача – овладеть тремя основными воинскими искусствами: глазомером, быстротой, натиском. Таков завет Суворова.

Зимой мы занимаемся в отличных, оснащенных современной компьютерной техникой аудиториях, а летом – по полигоне в Ногинске.

Конечно, мы народ серьезный, иначе нельзя. Но… и с нами иногда приключаются весьма забавные случаи, поскольку мы все-таки – мальчишки, и нам не чужды веселье и озорство.

Дело было летом. Выпускной курс направился на очередные стрельбы. Настроение было отменное. Любой пустяк вызывал взрыв смеха. Еще бы: вместо номера на автобус повесили табличку “Осторожно! Суворовцы”. Обгонявшие водители недоумевали, а раззадорившиеся кадеты, поддерживая марку, строили смешные рожицы, потешая автомобилистов.

Когда же веселье в автобусе достигло апогея, сзади на дороге появилась машина начальника училища…

Пришлось суворовцам оставшиеся четыре километра до полигона бегом бежать. Словом, совершили внеплановый марш-бросок.

Делу время, а потехе – час. Больше эти два понятия мы не путаем.

Как часто я слышал от друзей и родителей такие слова: “Слушай, а ты изменился”. И я задумывался: отчего они так считают? Подрос, поздоровел, голос стал другим – это естественно. Но настоящие перемены в себе я стал ощущать в конце первого курса, то есть во время занятий в летнем военно-полевом лагере.

Ногинские дни – очень важный этап в жизни суворовцев. Лагерь является серьезным рубежом, перейдя который, мальчишки, закончившие первый год военной жизни, становятся более подготовленными, мужественными парнями. Тактические занятия, огневая подготовка и физкультурные мероприятия кажутся порой мучением, изматывают вконец. Но зато какой вырабатывается характер! С гордостью и достоинством я могу сказать: “Да, я прошел Ногинск”.

Если кто-нибудь удивится: “Чем тут хвастаться, подумаешь – Ногинск”, - не буду спорить, доказывать свою правоту, а просто скажу: “Ничего вы не понимаете”.

Я помню все казавшиеся поначалу изнурительные испытания. Как сейчас вижу траву, которую я разгребал, переползая поле, лопатку, воткнувшуюся в глину окопа, грязные, все в дорожной пыли от бесконечных дорог, ботинки. Были и приятные минуты, когда, довольный собой, я отходил от огневого рубежа после стрельб.

И я спрашиваю себя: “А почему бы мне не гордиться?” Ведь я становлюсь настоящим мужчиной. То, что год назад казалось непреодолимым, теперь мне по силам. И далеко не каждый в моем возрасте может похвастаться этим.

Кто не знает, что такое военно-полевой лагерь, тот еще не солдат. А мы, суворовцы, теперь можем считать себя настоящими военными.

Воинственный Оцеола, вождь семинолов, и не менее воинственный индеец Чингачгук, когда надо, умели поладить со своими врагами – бледнолицыми. Заключая мир с неприятелем, они садились рядом у костра и вместе, по очереди, выкуривали трубку. После этого враги становились друзьями и даже братьями. А такую трубку называли “трубкой мира”. Это выражение, благодаря Фенимору Куперу, вошло во все языки как символ братания.

А древний обычай, вместо того, чтобы уйти в область преданий, получил второе рождение в нашем училище. И вот как это произошло.

Был день выпуска, когда в училище проходят торжественные мероприятия, а в летнем лагере второкурсники собираются у костров. Офицеры знали, что ребята в этот день тайком курят самодельную трубку, пуская её по кругу. Командиры предложили ребятам не таиться, а сделать это своеобразным ритуалом, в котором должны участвовать и офицеры. Предложение понравилось.

После легкого ужина взводы обычно уходят в лес, жгут костры, готовят еду, пекут картошку. Восемь взводов, восемь костров. Вот и в этот день полакомились картошкой с дымком, после чего офицер-воспитатель взял трубку, изготовленную самими ребятами, раскурил её и начал разговор.

Он говорил интересно, подвел итоги года и высказал своё мнение о взводе, выйдя при этом за рамки обычных оценок. Затем – передал трубку сидевшему рядом суворовцу:
- Курни, только не затягивайся. Да скажи начистоту, что ты думаешь о товарищах и о себе – чего добился за год и что упустил…

И пошла гулять трубка по кругу. Каждый высказывал свои мысли о друзьях и о себе, и вот что интересно: никому не хотелось врать. Многие чистосердечно каялись в допущенных ошибках, обещали исправиться.

В тот вечер восемь взводов выкурили восемь трубок. А после обе роты встретились вместе на большой поляне, развели общий костер, и пошло веселье: пели, плясали, прыгали через огонь…

Было это несколько лет тому назад. Мой отец, полковник Иван Григорьевич Сатушев – выпускник МСВУ 1980 года, такого кадетского обычая не знает. А мне, суворовцу пятой роты, посчастливилось выкурить со своим четвертым взводом у костра такую трубку, и я это запомнб на всю жизнь.

Теперь “трубка мира” (так её назвали сами кадеты) ходит по кругу каждый год, в день очередного выпуска. Традиция укрепилась. Проводится даже конкурс на лучшую трубку, которую дарят начальнику лагерного сбора. В нынешнем году сам начальник генерал-майор В.А. Рощин посидел у костра с ребятами, сделал затяжку пахучим трубочным дымком, поделился с суворовцами своими заветными мыслями…

Да, забыл сказать: курение в училище строго запрещено, а “трубка мира” для многих суворовцев останется первой и последней встречей с табаком.