Еще одним отвлечением от размеренной суворовской жизни были занятия танцами. В книге Хронусова описаны наши принудительно-обязательные танцевальные занятия, которые проводились факультативно, то есть сверх плановых уроков и потому не встречали у нас большой эмоциональной поддержки. Занимались мы с неохотой, особенно на начальной стадии, когда речь шла об освоении классических позиций, отработки положения и движений ног и рук, элементарных танцевальных па. Тем более, что эти занятия проводились тогда, когда нам было по 11-13 лет и танцы никак не вписывались в круг наших интересов. Мы считали танцевальные занятия потерями времени. С гораздо большим желанием мы бы погоняли в баскетбол или просто полазили бы по оврагам.

Однако по мере нашего взросления интерес к танцам стал возрастать. Мы стали проникать на танцевальные вечера, которые не регулярно, но проводились в училище для старшеклассников, иногда замечали там приглашенных девочек и с благоговением следили за их скольжением по паркету. Из этого рождалось желание и самому поучаствовать в таком мероприятии, а для этого надо было научиться танцевать. В то время на вечерах танцевали бальные танцы – вальс, мазурка, па-де-грас, миньон, па-де-катр, па-д’эспань, краковяк и другие. Эти танцы достаточно сложны в освоении и приходилось заниматься усердно. Хотя занятия по-прежнему проводились факультативно, мы стали заниматься с большей охотой. Во многом этому способствовал и преподаватель танцев – Павел Павлович Якушев (мы его звали Пал Палыч, хотя он иногда поправлял или критиковал нас за это). Он сам прекрасно танцевал, его осанка и движения были легки и грациозны. Было просто приятно смотреть на него со стороны. Кроме того, он учил нас и хорошим манерам – как пригласить девушку на танец, как проводить ее на место, как вести себя во время танца, где и как держать руки, голову, какой должна быть спина. Довольно часто мы попадали под огонь дружеской критики за неграмотное или вульгарное использование русского языка. Он сам демонстрировал уважительное отношение к каждому из нас и мы невольно старались на его уроках выглядеть культурными, воспитанными и галантными. Я стал замечать за собой, что танцы как-то преображают меня. Поскольку по сравнению с однокашниками я никогда не считал себя достаточно физически сильным, что вызывало комплекс неуверенности, я обычно ходил ссутулившись. Но во время танцев моя спина распрямлялась, я чувствовал себя легким и стройным, движения мои были четкими и красивыми. И впоследствии я замечал, что вступая в танец, я непроизвольно принимаю то же классическое положение, выпрямляюсь и ощущаю себя уверенным, а свои движения – красивыми и изящными.

В дополнение к плановым занятиям танцами действовал еще и танцевальный кружок для энтузиастов. На занятиях кружка отрабатывались элементы плясок типа “Яблочко” или других плясовых композиций – чечетка, приступы, прихлопы, а также постановки торжественных бальных танцев – полонеза, мазурки. Потом эти плясовые или бальные постановки демонстрировались на сцене в нашем клубе на вечерах самодеятельности. Для участия в этих танцах приглашались девочки из дружественной женской школы и соответственно, некоторые наши тренировки проходили с их участием. Они для нас были как неземные создания, феи, волшебницы. Вспоминаю тот трепет, с которым мы ждали их появления, как нас охватывал озноб при прикосновении руки к девичьей спине или когда она клала свою руку на твою и ты бережно и торжественно нес эту драгоценную ношу, выполняя нужные па танца. Я думаю, что именно ради таких моментов многие из нас ходили на этот танцевальный кружок. С тех пор большинство из нас сохранило в душе это трепетное отношение к женщинам, чистое желание любоваться ими, ухаживать за ними, проявлять галантность и заботу о них. Потом эти партнерские отношения перерастали в дружеские, а у некоторых – в длительные увлечения, переходящие в последующую совместную жизнь. Так, например, произошло с Володей Никитиным. У некоторых ребят дружба с девочками продолжалась в училище несколько лет, и хотя она не всегда заканчивалась женитьбой, удавалось и потом сохранить хорошие отношения и поддерживать длительную переписку, несмотря на то, что у каждого были уже свои семьи. До сих пор и я с трепетом вспоминаю свою партнершу – Светочку Савельеву. Как я старался во время, да и в перерывах между занятиями отработать все движения, чтобы в ее глазах выглядеть достойным кавалером, не вызвать ее раздражения или недовольства, как я радовался любому ее доброму взгляду. Фактически это была моя первая детско-юношеская влюбленность, в которой ничего не было, кроме платонических чувств и чистого восхищения, ощущения радости просто от ее присутствия на земле, рядом. На ее внимание кроме меня претендовал еще и Стальэр Смирнов, и у нас часто на этой почве возникали с ним ссоры, доходящие до потасовки. Еще и сейчас хочется верить, что она все же отдавала предпочтение мне.

Еще немного... о девочках. Конечно, эта тема нас волновала. Все мы что-то про любовь знали. Конечно, не столько, сколько знают нынешние ребята. Мы встречались со сверстницами, знакомились, целовались, бывало, расставались и вновь встречались. Суворовская форма, конечно, украшала мальчишек, мы это знали и этим пользовались в своих интересах. Многие девочки из городских школ мечтали познакомиться с суворовцами. Это было престижно, поэтому они приходили к нам на танцевальные вечера, которые устраивались по субботам, и, как мы знали, охотились за пригласительными билетами. Наши комсомольские работники передавали часть этих билетов непосредственно в женские школы (тогда еще было раздельное обучение). Остальная часть пригласительных билетов раздавалась по отделениям офицерами-воспитателями в количестве 8-10 билетов на отделение, чтобы можно было пригласить именно свою знакомую. На всех желающих их иногда не хватало.

Тем не менее симпатичные девочки имели шанс попасть к нам на вечер и без билета. Дело в том, что на входе в здание училища стояли 2-3 дежурных суворовца, обычно из старших рот. Они придирчиво осматривали гостей: если девочка, по их мнению, не была достаточно привлекательной, то билет у нее забирали и пропускали дальше. А далее, у самого входа в фойе, где мы танцевали, стоял еще один заслон, на котором снова требовали билеты. Ссылки на то, что билеты у них отобрали, не срабатывали и таких девочек не пропускали. Зато у симпатичных девчат билеты даже не спрашивали. Таким образом происходил отбор наиболее красивых, с нашей точки зрения, партнерш для танцев, а, возможно, и для последующих более длительных знакомств.

Мы всегда с нетерпением ждали субботы. В субботу будут танцы, девочки, поцелуи в темных углах коридора, в укромных местах парка, а потом, после отбоя - жаркие воспоминания о любовных волнениях за прошедший день в кругу таких же Ромео. В субботу и отбой был на час позже, что добавляло нам дополнительное время для развлечений. За субботой следовало воскресенье, а значит, выходной, когда можно было подольше поспать, и от этих сладких мыслей на нашей ребячьей душе становилось радостней и светлее. Если в воскресенье не было лыжного кросса или еще какого-нибудь мероприятия, то каждый находил себе занятие по душе: катание с гор на лыжах, стадион, где тебя ждал каток, спортивные площадки, игра на пианино в ленинской комнате или на аккордеоне прямо в спальне, интересная книга… Можно было и просто поваляться на кровати, пока никто не видит. Правда, книгу в руках у кого-то в выходной день можно было увидеть нечасто, но что день проходил интересно - это точно.

Поскольку речь зашла о девочках, надо добавить несколько слов о нашем половом воспитании, точнее о полном его отсутствии. Этой темы у нас не касались ни офицеры-воспитатели, ни преподаватели. Предмета под названием “Про Это…” у нас тоже не было. Кое-какую информацию мы получили, изучая анатомию, потом учитель танцев просвещал нас по поводу того, как надо приглашать девушку на танец, что после танца ее надо отвести на место, проявлять галантность и заботу. На этом наше просвещение по проблемам отношения полов практически заканчивалось. Более реальные вопросы, касающиеся техники сексуального общения, нам приходилось решать самостоятельно, опираясь на сведения, полученные от более опытных товарищей, которые прошли этот же путь чуть раньше. Там же, где его не хватало, включался общеизвестный метод проб и ошибок.

Ввиду заметного различия в физическом развитии ребят период полового созревания был значительно растянут по времени. Одни ребята уже почти прошли его, а другие, особенно сильно ослабленные войной, все еще пребывали в безмятежном детском возрасте. И они слушали, навострив уши, своих более развитых товарищей, весьма смутно представляя себе предмет обсуждения.

 По-видимому, учитывая особенности возрастного периода, который мы переживали в СВУ, необходимо было эти вопросы как-то в более доходчивой форме нам все-таки преподносить. Но где находится золотая середина в этом деле? Может быть, этот вынужденный аскетизм позволил многим из нас сохранить в тот период свои достаточно важные силы, которые потом сыграли свою положительную роль в достижении успехов в других областях?